«Я, в последнее время,
все читаю, что Вы пишите. Если честно, то не все понимаю, а что понимаю, то
очаровывает и, задумываюсь. Спасибо, сэнсэй».
…раздумье, обгоняя
пальцы,
двоится, удесятеряясь…
вот только лишь в обиде
мальцы:
«Витиевато мысль
петляет…»
Не так важны одежи мысли
для тех, кто мысли те
измыслил,
но коли брат сказал: «сэнсэй»,
надо стараться для
людей…
«…это из детства, не
помнишь? пронзительно синие или сиреневые... они расцветали вдруг и все
сразу... над ними кружили нестрашные пчелы, их называли "часики"... можно
было дни напролет проводить у этих кустов, на солнышке, под гул часиков…»
Я тоже помню… помню
детство и непреходящее чувство голода, с которым свыкся как с данностью…
лакомство – кусок свежего белого хлеба, слегка присыпанного белой пыльцой
сахара и кружка студёной воды из колонки… зимой… зато весной улица баловала
цветом белой акации, ешь – не хочу, потом лето… шелковка, абрикотели… тёплая
мякоть солнечных абрикос… вишни, черешни, виноград, арбузы, дыни… и всё это не с
пресловутого рынка, а из самого что ни наесть социализма… из садов и огородов…
знамо дело не своих… своих не было… народное было…
Но это всё так, между
делом, а дел хватало: казаки-разбойники, штендер-пендер, стёклышки, пионер-пионер
дай комсомольца… да мало ли… а гул часиков? Гул часиков не помню… они, часики,
как-то сами по себе гудели… и тикали… и натикали… шестьдесят без малого… и без
многого. Да чего уж тут вокруг да около, ведь обещал: «стараться для людей…» -
надо стараться. Люди, почитайте вот это: «Я ЗНАЮ МИР»...
«Я знаю мир - он стар и
полон дряни
Я знаю птиц, летящих на
манок,
Я знаю, как звенит экю
в кармане,
И как звенит отточенный
клинок.
Я знаю, как поют на
эшафоте,
Я знаю, как целуют, не
любя,
Я знаю тех, кто
"за" и тех, кто "против",
Я знаю все, но только
не себя.
Я знаю шлюх - они
горды, как дамы,
Я знаю дам - они
дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат
годами,
Я знаю то, что
произносят вслух.
Я знаю, как зерно клюют
павлины,
И как вороны трупы
теребят,
Я знаю жизнь - она не
будет длинной,
Я знаю все, но только
не себя.
Я знаю мир - его судить
легко нам,
Ведь всем до
совершенства далеко,
Я знаю, как молчат
перед законом,
Я знаю, как порой
молчит закон.
Я знаю, как за хвост
ловить удачу,
Всех растолкав и
каждому грубя,
Я знаю - только так, а
не иначе.
Я знаю все, но только
не себя».
(Стихотворение
принадлежит харьковскому писателю Олегу Ладыженскому, совместно с Дмитрием
Громовым пишущему фэнтези под псевдонимом Генри Лайон Олди. Публиковалось на
бумаге в сборнике "Чужой среди своих" (Эксмо, 2001). Представляет
собой подражание "Балладе примет" знаменитого французского поэта
пятнадцатого века Франсуа Вийона в переводе Ильи Эренбурга.)
Да ни фига ты, дядя,
мир не знаешь,
Коль в тайне сам у
самого себя…
Французскому поэту
подражаешь?
…я объясню, пожалуй, не
грубя.
Дрянь не в миру, в
тебе, как чёрт в сутане,
И ты, увы не одинок…
А коль звенит IQ в кармане,
То ты совсем приятель
плох…
«…удивительно... вчера, кажется, мы
о табу и стыде говорили... и вот картинка к разговору выпала сама собой: еду в
маршрутном такси в большую клинику... впереди мальчик лет шести, мама, одетая
по всем требованиям сегодняшней моды, без остановки говорит по телефону... мальчик
скучает, вертится, "мамкает"... сердобольная старушка заговаривает с
ним... ну ты знаешь... традиционно: как зовут, куда едешь, кем работает твоя мама? (внимание!)
- Кем работает твоя мама?
- Гинекологом.
И тут мама, забыв о телефоне,
громким шепотом подсказывает:
- Опяяять! Говори: "Врррач или
хирррург!"
- А какая разница: вЛач, хиЛуЛг или
гинеколог?
Ты опять, брат, не понял о чём это
я? «РАЗДУМЬЕ - ОДИНОЧНОЕ ДЕЙСТВИЕ УМА!» Теперь понял?
| 
