Общество советских людей, которое должно было жить при Коммунизме, но не захотело, медленно и уверенно расслаивалось на слои и прослойки. Густо размазанный слой - пассажиры общественного транспорта. Более организованный - владельцы индивидуального транспорта (за рулём и вне руля). Спешиваясь и припарковываясь в местах общественного пользования, эти два слоя составляли один единый - пешеходы.

И прослойки. Две. Верхняя (привилегированная) -  между небом и землёй - индивидуально владела всем, но за рулём наёмники: шофера, повара, садовники, гувернантки и т.д. Нижняя (люмпены) - между землёй и подземельем - вообще ничем не владела, передвигаясь по обществу как Бог пошлёт.

Отдельный слой - родившиеся в сентябре 1991 и позже - особой надежды на гармоничное развитие не подавал, т.к. окружающая его совковость и безалаберность растлевали и тупили.

Но не смотря и не взирая, уродливо перерождённое общество порождало внутри себя бесформенный поток машин, хаотично снующих пешеходов и мало оплачиваемых, а потому часто берущих, стражей порядка. Общественного. Какое общество, такой и порядок.

Невнятно регулируемый поток машин растекался по всем мыслимым и немыслимым направлениям, нахально выплёскиваясь на пешеходные дорожки и тропы. И никакая право(лево)хранительная сила не могла совладать с этим бруоновским движением. Разве что автомобильные пробки, которым было абсолютно до лампочки, сколько у кого лошадиных сил, какой класс сборки и дата изготовления, примиряли и сдерживали эту движущуюся массу владельцев, обречённых на вынужденное безделье.

Обречённые ждали. Нетерпеливые спешивались, виртуозно проникая в сплочённые до безобразия ряды пешеходов и бесследно исчезали в маркетах, супермаркетах, просто магазинах и рынках уличной торговли. Шопинг! Приятная занятость замороченного народа, находящегося в вечном ожидании светлого будущего. "Что делать?" и "Кто виноват?" трансформировались в "Что строим?" и "В чём живём?" И все знали "В дерьме, конечно!" Но, потупив до долу, молчали. И жили…

И Антон Петрович Махай жил. На пенсию. На военную. И на приработок. Да и не то, чтобы жил. Доживал. Срок дожития такой придумали в правительстве. Последний срок. Вот он его и доживал. Как мог. Все по-разному могли, а он по-своему. Своенравным был. Все свои ему нравились, а чужие нет. Своих мало осталось. Из тех, что были. Раньше все были свои (друг, товарищ и брат), а теперь все чужие (господа, хозяева и конкуренты). Сейчас любой гражданин любому гражданину конкурент, враг и сволочь. А иначе не выживешь. И не доживёшь. Шопинг! Рынок! Конкуренция!

Антон Петрович относил себя к сословию владельцев. Владельцев индивидуального транспорта. Но на исторически сложившемся отрезке времени пользовался региональным общественным трамваем по семь рублей в один конец. Тридцать минут туда, тридцать минут обратно.

Там (в конце) его кололи. Внутривенно. Невропатолог приписал. Десять уколов. С последствиями инсульта боролись. Бесплатно. Но поскольку в аптеке военной поликлиники лекарств больше не было, чем было, то Бабуля в гражданской купил за двести пятьдесят рублей. А остальное бесплатно. И на том спасибо. Это сама медсестра сокрушалась, что одноразовые шприцы для задницы плохо в вену лезут. А Бабуля стойко переносил тяготы и лишения…

Седоватый, но не седой, молодцеватый, но уже увы, с датой рождения 1947, он ещё не научился быть настоящим пенсионером, ветераном Вооружённых Сил, борцом за справедливость и права человека, лишённого погон. То ли дело коллеги по внутривенному вливанию. Седина во всю шапку волос, дата рождения 1933-36, музейный пафос на лице и поношенные синие бахилы на стоптанных башмаках, потому как  в верхней обуви не входить…

-         У меня два инфаркта и два инсульта, а инвалидность не дают. Я написал. В думский комитет по обороне, мол, так и так. Они ответили: "Ждите ответа". Два года жду.

-         Я президенту написал. В приёмную. Программа такая есть "Дети войны". Так вот я дитё. А наши местные крахоборы-крючкотворы не платят. Да и президент не в ответе…

-         А ты нашему военному министру пробовал?

-         А у нас разве военный?

-         А то какой?

-         Гражданский…

-         А я купил. Они сказали, я купил. Вкапали мне через капельницу, но не моё свежее, а просроченное. Вот полюбуйтесь. Я  бутылочку прихватил…

Махай любоваться не стал. Сдал использованные лично приобретённые за пять рублей бахилы в общий котёл и проследовал по маршруту обратно.

В общественном трамвае были свои проблемы. Вторгшийся на одной из остановок чумазый пацан лет четырёх с аккордеоном профессионально поставленным вокалом поинтересовался у проезжающей взрослой толпы: "Детство, детство, ты куда ушло?" Пришпиленная к нему девчонка-малолетка, годика два от роду, натренированно протягивала ручонку, и сердобольная публика не скупилась. Потом принесли газеты…

Припарковавшись на нужной остановке, Антон Петрович с трудом отделился от утрамбованных пассажиров и спешился. Легко обогнув замусоренную точку продажной торговли, он просочился сквозь плотный поток иномарок, теснящих посеребрённой крутизной затёртую гордость отечественного автомобилестроения, перешёл дорогу в неположенном месте и вышел на прямую. Прямая вела к дому.

Около дома группа дворников в полосатых купальниках или нижнем белье от кутюр (кто его знает, что у них там под верхним?) отделяла пыль от крупного мусора и вздымала её ввысь. Однотипные жилеты из секонд-хэнда красочно рекламировали коммунальные услуги нового ТСЖ, созданного на базе застойного ЖКХ, самые коммунальные услуги в мире.

Зажав нос двумя пальцами, и для чего-то согнувшись, Антон Петрович нырнул в подъезд, заглянул в почтовый ящик и степенной походкой поднялся к себе на второй этаж. Дверь открыла Надежда, самое ценное и светлое из всего того, что у него осталось на текущий период исторического момента.

Пыль, вздыбленная кучей дворников в полосатых купальниках или в чём там ещё, обильным облаком проникала сквозь москитную сетку пластикового окна и вальяжно осела на квадратных метрах частного жилья Махая. Антон Петрович хотел было возмутиться и со всей пролетарской ненавистью в очередной раз заклеймить позором этих делопутов (правительство, депутатов всех созывов и рангов, губернатора и муниципалитет), но, случайно заметив жену с пылесосом, молча вымыл руки и прошёл на кухню.

Кухня уютно располагала и вкусно пахла. На кухонном древесностружечном столе стояла еда. Антон Петрович присел. Появилась Надежда. Антон Петрович привстал и вышел на балкон. Берегла она его от переедания, а он её жалел, и не сопротивлялся, приняв все лишения здорового образа жизни за необходимость и непременное условие семейного благополучия.

Балкон у Антона Петровича был современный, застеклённый. По ту сторону стекла кипели и бурлили страсти рыночной экономики, а по эту - тишина, покой и равновесие вселенского мироздания. Осмысливая и вникая с высоты второго этажа во все перипетии реалити-шоу "Единая и богатая Россия" (не без помощи телевидения и радиовещания), Антон Петрович терялся в догадках: "Что строим?" "В чём живём?" и, потерявшись, себя не находил.

А то? Как понять объявленную средствами массовой информации борьбу чиновников с чиновничьим произволом? Коррупционеров с взятками? Как понять законы, писанные народными избранниками и обирающими собственный народ? В стране, искусственно разделённой на богатых и бедных, все хотят быть богатыми, но… Хотеть не вредно. Бедная Россия! И населяющий её контингент в массе своей беден. Если не материально, то духовно, а если не духовно, то материально. Есть, конечно, и исключения. Вот Славка-первенец, например. Высоко духовный, хорошо оплачиваемый. И жена, и дочь. Жена не работает, дочь во второй класс ходит, но тоже обе две высоко духовные. Веруют. И эта вера им жить помогает. И строить. Им вера строить и жить помогает. Высоко духовное общество пытаются построить, специальную литературу бесплатно раздают, проповедуют. До людей хотят достучаться, которым интересно: "…что же будет с Родиной и с нами?" А толку? Где они, молочные реки кисельные берега? "По щучьему велению, по моему хотению"? "От каждого по способностям, каждому по потребностям"?

Людям мысли не хватает глубже копнуть. Им бы власть да всласть. А работать кто будет? Чёрным белое марать любой горазд. В себе разобраться б сперва…